Предуралье. Военный год
Море горестей и невзгод.
Голодно. Страшно и тесно…
Но есть леса моего детства. ©
Сейчас, наверное, очень трудно объяснить молодёжи, кем были поэты в Советском Союзе. Что, допустим, поэты-шестидесятники (а это и Евгений Евтушенко, и Булат Окуджава, и Андрей Вознесенский, и Белла Ахмадулина, и Роберт Рождественский…) были популярнее и желаннее всех артистов кино, театра, балета или цирка вместе взятых. Что они по одиночке могли собирать дома культуры, а то и стадионы. А если гастролировали все вместе, то шанс достать билет на это мега-событие и вовсе стремился к нулю. Потом их «золотое время» прошло. В них перестали нуждаться. Но многие из тех талантливых молодых и горячих сумели найти себя и в другой действительности. Например, наша сегодняшняя героиня Римма Фёдоровна Казакова даже в 90-е работала не покладая пера. Это ей принадлежат тексты песен Игоря Крутого «Мадонна» и «Ты меня любишь», которые сделали из Александра Серова звезду всесоюзного масштаба.
В детстве на вопрос мамы «чего ты хочешь от жизни?» девочка ответила, что хочет путешествовать, общаться с интересными людьми и сама себя кормить.
И всё сбылось. И про поездки, и про людей. И даже про «сама себя кормить». Хотя откуда взялось именно это желание, она так и не смогла себе объяснить. Но факт — рассчитывать она могла только на себя. Всегда.
Римма Фёдоровна Казакова хоть и не являлась урожденной глазовчанкой. И коренной, в общем, тоже не являлась. Но те несколько лет, что она провела здесь, остались в памяти на всю жизнь. И во многом, по её собственному признанию, определили дальнейшую судьбу…
Родилась в Севастополе. Но почти сразу семья переехала в Белоруссию. Потом в Ленинград.
Её папа был военным. Считал себя революционером и коммунистом-фанатиком. Если своего сына он назвал Владимиром (понятно, с каким прицелом?), то дочка получила более экстравагантное имя — Рэмо (Рэмо — это Революция, Электрификация, Мировой Октябрь — прим.).
Думаете, с таким именем девочке хорошо жилось? Ой, не факт. И как только представилась возможность, она сменила это странное прозвище. Паспорт вместо Рэмо получала уже Римма Фёдоровна Казакова. Но это случится много позже, уже после Войны, после Глазова…
А в маленький Глазов Рэмо оказалась, когда ей едва исполнилось 9. Их с мамой успели эвакуировать до того, как Ленинград заблокировали. Они снимали комнату в полукаменном доме на улице Калинина. Но это совсем не та, современная улица им. Калинина, которую мы знаем сейчас. Тогда это была маленькая улочка рядом с площадью Свободы, где-то между улицами Кирова и Молодой Гвардии. Эвакуированных пускали неохотно, но Рэмо с мамой повезло. Крыша над головой была. Дрова, в общем, тоже. Вот за водой нужно было ходить на реку. И маленькая девочка, стараясь помочь матери, брала коромысло и шла на Чепцу.
Когда ребенком я была,
Зимою госпитально-белой
Я часто с коромыслом шла
До речки заиндевелой.
Война. Темны утра как ночь.
Ни хлеба, ни поленьев в печке.
Я матери хочу помочь,
За бабами шагаю к речке.
И если есть она, моя
Из детства главная пятерка,
За то, что, задыхаясь, я
Несла два этих полведерка.
Мама устроилась на работу в мореходное училище (в некоторых источниках училище называют пехотным), которое тоже было эвакуировано в Глазов из Ленинграда. А Рэмо пошла в школу №2. Тут не лишним было бы оговориться. Современное здание этой школы, что на улице Революции, 8, появилось лишь в 1963 году. А история, меж тем, этой старейшей школы начинается аж в 1861 году. С тех пор не раз менялось название, профиль, дислокация данного учебного заведения. А в годы Великой Отечественной Войны, дети занимались в помещениях и вовсе не пригодных для занятий, потому что школьные здания были заняты госпиталями.
К каждой семье эвакуированных прикрепляли курсанта, который как «тимуровец» должен был приходить и помогать по хозяйству. Гвоздь прибить, дров наколоть и т.д. «Тимуровец» принес в семью Казаковых зачитанную книжицу «Мифы Древней Греции». И этот фолиант надолго стал настольной книгой будущего поэта. Римма знала все мифы наизусть и даже находила, с кем себя ассоциировать. Читатель ведь всегда сопоставляет себя с героем, ставит себя на место персонажа, примеряет его поступки, мысли? А у Риммы были только мифы и Древняя Греция. Особо не разгуляешься.
Как бы там ни было, было и светлое в этом «глазовском заточении». Появились друзья, с которыми можно было не только играть во дворе, но и философствовать. Когда Римма начала писать стихи, она и понятия не имела о том, что это может стать призванием, профессией и тем единственным ремеслом, которое вытеснит все другие возможные варианты СВОЕГО пути. Она относилась к этому запросто, считая, что вот кто-то хорошо шьет, кто-то отлично вышивает, а она неплохо пишет. Такой маленький талант, который не стоит возводить в ранг гениальностей. Скромняга.
Когда закончилась эта страшная война, Ленинград принял своих разбежавшихся горожан обратно. Потом была Германия, куда направили отца. Потом учеба на историческом факультете Ленинградского Университета. А потом Дальний Восток… Вот в Хабаровске Римма задержалась на долгих семь лет. Здесь она стала членом Союза писателей. Читала лекции и стихи, которые прочно и бесповоротно определили её творческий путь. Николай Задорнов (писатель-романист, отец сатирика Михаила Задоронова — прим.) однажды сказал: «Девочка моя, если бы вы знали, какую профессию избрали! Быть рыбаком, моряком, лётчиком — это в тысячу раз женское дело, нежели то, чем вы решили заниматься!». Но и это предостережение уважаемого коллеги не могло ни на что повлиять… Выбор был сделан.
Римма Фёдоровна снова приехала в Глазов лишь в 1995 году. Её пригласили в школьный музей. Была организована встреча с местными поэтами. Творческий вечер плавно перетек в вечер воспоминаний о военном глазовском детстве. И в эту свою поездку она написала:
Во Вселенной и на земле
Занимали свое место
И в чем-то себя повторили во мне
Леса моего детства.
Там были рыжики и морошка.
Река – с переливами нежного плеска…
И немного света, совсем немножко! –
Света моего детства.
Я не боялась бродить в лесу,
Пропадать часами безвестно.
Тот урок и поныне по жизни несу,
Леса моего детства!
Не боюсь одинокой глухой тишины,
знаю от всех неурядиц средство,
Дебри жизни мне не страшны,
Леса моего детства!
Я вернулась к вам через столько лет.
Так непросто мне в вас вглядеться!
Все тот же храните вы тайный свет,
Леса моего детства.
Вспоминаю свой самый первый класс,
Мешу свое первое тесто.
Открываю, как много во мне от вас,
Леса моего детства!
Я уеду – в полымя из огня,
Но мне есть чем дышать и греться.
Вы опять открыли во мне меня,
Леса моего детства!
А если погаснет моя звезда
От случая или злодейства,
Вернусь я к вам – и уже навсегда! –
Леса моего детства…
Риммы Фёдоровны Казаковой не стало 16 мая в 2008 г.
По материалам Википедии и сайтов: glazovmuseum.ru, proza.ru, aif.ru, svpressa.ru, rg.ru.
